Мои родные в годы Великой Отечественной войны.
У меня есть дедушка, Кузьмин Владимир Леонидович, мамин папа. Он профессор математики в университете. Ему 74 года, он родился за год до войны, в 1940 г. В 1941 г. ему был один год. Воевал и погиб на фронте его папа, мой прадедушка, Кузьмин Леонид Иванович, и дедушка очень сердится, когда видит у молодых людей на заднем стекле надпись – «Спасибо деду за победу». Он говорит — цена победы не такова, чтобы превращать слова в песенку. Он говорит – из троих братьев Кузьминых – двое погибли.
И я расскажу, что мой дедушка вспоминает о своих папе и маме.
…
Мои родители, Кудрявцева Надежда Яковлевна, 1917 г. рожд. из деревни Харьнево Буйского уезда Костромской губ. и Кузьмин Леонид Иванович, 1913 г. из дер. Марковская Пучежского уезда Ивановской губернии. Пучеж — это маленький уездный купеческий город на Волге; его больше нет – нет исторической части – затоплен Нижегородской плотиной (и пристань была, пароходы останавливались — или причаливали); мои родители окончили Ивановский химико-технологический институт в 1939 году; защита и вручение дипломов; поженились, зарегистрировали брак в ЗАГСе. Через год мама родила — 7 мая 1940 года.
Сразу после окончания мама и папа по обязательному направлению, которое получали молодые специалисты, поехали на работу в город Шостка Сумской области на Украине, на химический завод — оборонный; видимо, порох делали и все, что взрывается. Мама окончила институт с красным дипломом, её оставляли в аспирантуре, а папа совсем не отличник — он среднее образование получал не в школе, а в ФЗО (фабрично-заводское образование) как не совсем благонадежный – сын единоличников (их, Кузьминых, в колхоз не принимали) — вот она и уехала за мужем.
И на следующий год началась война. 22 июня, 1941 год. Немцы напали на Россию. Гитлер напал на Советский Союз.
В августе завод в несколько эшелонов по железной дороге эвакуировался на восток. За день до эвакуации кадровичка вызвала маму и еще одну молодую специалистку, также с мужем-добровольцем, и говорит им: «Что вам, девки, тут делать, со дня на день немец придет, у всех тут семьи, а вам легко — забирайте трудовые книжки и бегите- поезжайте, куда хотите». И всю жизнь она рассказывала – как только она написала ДОБРОВОЛЬНО заявление об увольнении и получила трудовую книжку, в ту же минуту она поняла, что никому она не нужна, никто ее – образованного специалиста эвакуировать не будет, – а из Украины в Россию в то время она может двигаться только пешком.
К вечеру с уволенной подругой они пошли к жене главного инженера, стояли на коленях, и та им сказала – к 11 ночи — на станцию, скажете – домработницы — с собой никакого багажа, и молите Бога! В дорогу она все — таки взяла узелок с папиным костюмом. И ключи от квартиры. Больше она никогда не была на Украине.
Вот она и спаслась. В дороге сильно голодали с подругой. На станциях эвакуируемых кормили, но у нелегально едущих не было талонов. Попытка купить что-нибудь на станциях были неудачны: их опережали организованные легальные граждане – всю жизнь мама злобно передразнивала их радостные возгласы – «Куххочка- куххочка»; голодному человеку трудно быть толерантным. Раз солдат какой-то – в поле остановился поезд – дал им просто так буханку. Спросил: «Есть что ли, девки, хотите?» Ходили слухи, что первый эвако-поезд, на который, естественно, все стремились попасть, был разбомблен в первую же ночь. Остающиеся рабочие завода стучали по вагонам и проклинали уезжающих. На какой-то станции украинка отказалась что — либо продать убегающим москалям, и в конце концов она выменяла новехонькое крепдешиновое платье на одну буханку хлеба.
Недели через две поезд доехал до Волги, у Куйбышева, т.е. у Самары. Тут мама навсегда рассталась и со всей своей профессиональной карьерой: поезд пересекал Волгу и дальше на восток, в середину Сибири, в Красноярск, а маме по Волге вверх. В Куйбышеве поезд пошел дальше на Восток, через Волгу, а ей надо было по Волге вверх, на север, на родину мужа, забрать сына. Немного ранее, в мае 1941, за месяц до войны, меня годовалого увезла в Пучеж, в свою деревню Марковская, старшая сестра отца, Александра, крестная мама. Если бы она меня тогда не увезла, мама с младенцем на руках осталась бы на Украине в оккупации без средств к существованию.
Моему папе полагалась бронь. В то время образованных людей с высшим, т.е. университетским или институтским, образованием было совсем мало. Молодые специалисты были очень необходимы тогдашним заводам, да еще оборонным, и на случай войны папа обладал просто тройной «броней»: завод оборонный, образование высшее, и завод эвакуируют. В Сибирь, в Красноярск, за тысячи км от любого фронта, где завод и проработал всю войну, куя победу.
Рабочие завода подлежали эвакуации на Восток, как работники оборонного предприятия. Но по тогдашней, и всегдашней, российской традиции, от всего сердца, с пламенной душой завод выступил с инициативой выделить двух добровольцев, и таковые нашлись, мой папа, и еще один молодой парень. Оба и погибли.
Тогда мужчины в институтах получали звание офицера, у нас есть папина фотография с кубиками на воротнике, которые тогда были вместо погон. Но его снова направили на переподготовку, и он писал маме письма откуда-то из Самарканда. Весной 1942 г. его направили на фронт; последнее письмо от него получили со станции Тихорецкая, это большая станция на Северном Кавказе. А потом маме пришло письмо из военкомата, с сообщением о его гибели. Оно у нас сохранилось: « Ваш муж, Кузьмин Леонид Иванович, верный воинской присяге, проявив геройство и мужество, погиб в бою за социалистическую родину». Все слова заранее напечатаны, а вписаны только слова – погиб и фамилия – имя — отчество. Папе, Кузьмину Леониду Ивановичу, было двадцать девять лет…У него был младший брат, Аркадий, который тем же летом 1942 года окончил школу, десять классов, его тут же и призвали. В то страшное лето 1942 года; он сразу же и погиб, не успев домой написать ни одного письма.
У моей мамы было два брата, Михаил и Алексей. Михаила забрали служить задолго до войны, еще в 1928 г. Он служил рядовым, воевал в Манчжурии на Дальнем Востоке. Потом его демобилизовали, и он работал на заводе в Ленинграде. Но в 1938 г. его снова забрали в армию, и он воевал с финнами, как он говорил – с белофиннами, он сильно обморозился, и год болел. Когда началась Великая Отечественная война, его снова взяли в армию, но в том же, 1941 году, он попал в плен. Он рассказывал, что в плену люди страшно умирали от голода. Сейчас общепризнанно, что в 1941 г. в плен попало от двух до трех миллионов советских солдат, и большинство погибло от голода в плену. Сейчас известны немецкие директивы о несоблюдении правил обращения с военнопленными на Востоке, т.е. в войне с нашей страной. Михаил, попал в плен раненым, и после освобождения он получил орден Славы, это для рядового, которым он так и оставался все войны, в которых участвовал, это высшая награда.
…
Мой дедушка, когда я прошу его рассказать о войне, хмурится и говорит: «Это слишком легко – спасибо деду за победу».
Родители моей бабушки жили во время войны в Казахстане.
Мой прадедушка – Аскеров Патали служил в войсках, которые восстанавливали после бомбёжки мосты, переправы, дороги. Он был награждён медалью « За победу».
Прабабушка – Аскерова Зайнап работала в тылу, — сельское хозяйство, животноводство. Её брат – Баразбиев Камал дошел до Берлина, оставался там по восстановлению Берлина и вернулся на Родину только в 1946 году.
